Главная » Статьи » Книги » Поднятые по тревоге. Федюнинский И.И. |
— Прошу знакомиться,
товарищи, — сказал командующий Брянским фронтом генерал-полковник М. А. Рейтер.
— Генерал-лейтенант Федюнинский назначен моим первым заместителем. Я обменялся
рукопожатиями с членом Военного совета фронта генерал-лейтенантом танковых
войск И. З. Сусайковым и начальником штаба генерал-лейтенантом Л. М.
Сандаловым. — А теперь, Иван
Иванович, я кратко познакомлю вас с обстановкой. — Генерал Рейтер подошел к
столу, накрытому, как скатертью, большой картой. — Вот здесь, на нашем правом
фланге, занимает оборону шестьдесят первая армия, которой командует
генерал-лейтенант П. А. Белов. В центре обороняется шестьдесят третья армия
генерал-лейтенанта В. Я. Колпакчи, левее ее — третья армия под командованием
генерал-лейтенанта А. В. Горбатова. Вы увидитесь с ними в ближайшие дни. Генерал Рейтер давал
пояснения ровным, спокойным голосом, точно читал лекцию по истории военного
искусства. Из его слов я понял, что войскам фронта предстоит в недалеком
будущем участвовать в наступлении на Орел. Точный срок операции еще не был
определен, но начинать подготовку к прорыву обороны противника на орловском
направлении следовало уже сейчас. — У вас есть опыт
подготовки прорыва, — продолжал Рейтер. — Поэтому я намерен поручить вам ряд
очень важных дел. Сейчас на фронте затишье. Имеются все условия, чтобы
развернуть боевую учебу. Но прежде рекомендую побывать в войсках. — Так и думаю
поступить, — согласился я. — В некоторых дивизиях
появились настроения беспечности и пассивности, — предупредил командующий. — С
такими настроениями нужно решительно бороться. На это указал мне и
представитель Ставки на Брянском фронте генерал А. М. Василевский. И
действительно, уже в первую поездку в войска мне пришлось столкнуться с фактами
беспечности, совершенно нетерпимыми в боевой обстановке. Был конец мая. Розовели
цветущие яблони в деревнях. В нежную молодую листву оделись необозримые
Брянские леса. По ночам над передним краем иногда сверкали вспышки разрывов.
Они походили на зарницы, только ночи были еще холодными и в воздухе не
чувствовалось приближения грозы. Я приехал в штаб одной
из дивизий 61-й армии. Меня встретил командир дивизии (не буду называть его
фамилию. Он не раз потом отличался в боях, но в тот день выглядел в весьма
невыгодном свете). Я предложил комдиву поехать на наблюдательный пункт. Генерал был простужен и
всю дорогу зябко поеживался, хотя день выдался теплым. НП помещался в
двухэтажном здании, окруженном высоким кирпичным забором. Мне бросилось в
глаза, что мы подъехали к НП со стороны фронта, а не с тыла. — Почему не сделаете
другой въезд? — спросил я. — Ведь так можно демаскировать наблюдательный пункт.
— Для другого въезда
нужно забор ломать, а так мы без всяких хлопот воротами пользуемся, — ответил
командир дивизии. Поднявшись на второй
этаж, я отчетливо увидел в бинокль на западном берегу Оки фашистских солдат,
которые что-то делали в прибрежных кустах. — Чем это они там
занимаются? — поинтересовался я. Командующий артиллерией
дивизии, находившийся здесь же, на НП, поднес к глазам бинокль и доложил: — По всей видимости,
минируют, товарищ генерал. — Так что же вы не
стреляете? Немедленно прикажите открыть огонь. Командующий артиллерией
нехотя подошел к телефону и начал отдавать необходимые распоряжения командиру
артиллерийского полка. Я думал, что вскоре
послышатся выстрелы, но первого залпа пришлось ждать около часа. Артиллеристы
долго возились с расчетами, а когда наконец были сделаны пристрелочные выстрелы,
снаряды легли в стороне от цели. Мне пришлось сделать серьезные замечания
командующему артиллерией и командиру дивизии. Второй наблюдательный
пункт был расположен на левом фланге. Мы поехали туда вдоль берега реки по
дороге, которая проходила между первой и второй траншеями и свободно
просматривалась противником. Гитлеровцы сразу же
заметили нашу машину и открыли артиллерийский огонь. Снаряды стали разрываться
довольно близко. Командир дивизии,
видимо человек не робкого десятка, искоса поглядывал на меня. Я молчал, и
только когда приехали на место, спросил: — Вы всегда ездите этой
дорогой? — Нет, не всегда, —
генерал отвел глаза. — Обычно мы добираемся до этого НП по дороге, которая
проходит за высотами. Но это очень плохая дорога. Я не хотел, чтобы вы меня
ругали, если машина застрянет. Может быть, это была и
правда, но более вероятно, что генералу хотелось посмотреть, как поведет себя
под огнем новый заместитель командующего фронтом. На обратном пути
побывали в одном из полков. Я познакомился с командиром, вместе с ним прошел по
участку обороны. И тут у меня произошла хорошо запомнившаяся встреча. На обратном скате
высоты, поросшей кустарником, группа солдат занималась изучением материальной
части станкового пулемета. Занятия проводил молодой розовощекий лейтенант,
подтянутый, стройный. Увидев меня и командира полка, он подал солдатам команду
«Встать» и подошел к нам с рапортом. Я приказал продолжать занятия. Лейтенант давал
объяснения толково, доходчиво. Я похвалил его и уже собрался уходить, когда он
неожиданно объявил: — Товарищ генерал, а
ведь я вас хорошо знаю. Разве вы меня не помните? — Нет. А где мы с вами
встречались? — В Чите, товарищ
генерал. Лейтенант оказался
сыном полковника Турьева — моего сослуживца по 36-й стрелковой дивизии, которая
до войны стояла в Чите. Бывая на квартире у полковника, я не раз встречал
шустрого мальчугана — его сынишку. И вот он уже лейтенант! Быстро идет время!
Лейтенант Турьев рассказал мне, что его отец сейчас заместитель командира
дивизии и тоже находится на фронте. Я пообещал написать полковнику о встрече с
его сыном. Хотелось порадовать
старого товарища, но вместо этого пришлось сообщить ему тяжелую весть: через
день мне доложили, что лейтенант Турьев погиб. Батальон, в котором он служил,
отводился в другой район. С немецкой стороны раздался одиночный орудийный
выстрел. Осколки разорвавшегося поблизости снаряда и поразили лейтенанта.
Больше никто не пострадал. После войны я
встретился в Москве с полковником Турьевым, который был уже в отставке. Он
приехал ко мне вместе с женой, чтобы узнать, где находится могила сына, и
расспросить о подробностях его гибели. Ознакомившись с
войсками, я вплотную занялся подготовкой к предстоящему прорыву обороны
противника и встретил полное понимание со стороны командующих армиями генералов
В. Я. Колпакчи, А. В. Горбатова и П. А. Белова. Этих трех людей, очень разных
по характеру, объединяло высокое чувство ответственности за порученное дело,
исключительная добросовестность и требовательность к себе и подчиненным. В. Я. Колпакчи,
смуглолицый, подвижной, отличался незаурядными организаторскими способностями.
Талантливыми военачальниками показали себя П. А. Белов, спокойный,
рассудительный человек с пушистыми черными усами, и высокий, немного сутулый А.
В. Горбатов — оба бывшие кавалеристы. Все три командарма принимали самое
непосредственное участие в организации занятий с различными категориями
офицерского состава, проводили командно-штабные учения, лично контролировали
ход боевой подготовки в войсках. Учитывая, что начинать
наступление придется с форсирования Оки, мы отыскали в тылу обороны мелководное
проточное озеро примерно такой же ширины, как река. На протоке построили
плотину, чтобы уровень воды несколько поднялся. Здесь и проходили
многочисленные занятия по преодолению водной преграды. Пехотинцы учились под
огнем «противника» быстро переправляться через реку вброд или вплавь на
подручных средствах и на лодках. Саперы тренировались в наведении мостов и
паромных переправ. Проводились специальные
занятия с комендантской службой и штабами. Состоялись кустовые сборы командиров
частей и соединений. Ряд занятий с командирами полков и отдельно с командирами
батальонов провел и я. Мы учили офицеров
смелее применять маневр, особенно в боях за населенные пункты с каменными постройками,
добиваться быстрого продвижения вперед, активно действовать ночью, используя
резервы и специально подготовленные отряды, как это делалось в ряде частей при
прорыве блокады Ленинграда. На каждом занятии детально отрабатывались вопросы
взаимодействия и управления. Напряженная учеба
продолжалась более месяца. За это время инженерные войска построили в полосе
нашего фронта Наступление начиналось
12 июля. В операции по разгрому противника в районе Орла участвовали войска
Западного и Брянского фронтов, а также часть сил Центрального фронта.
Создавались четыре ударные группировки: одна на левом крыле Западного, две в
полосе Брянского и одна на правом крыле Центрального фронтов. Мы должны были наносить
удары из районов Волхова и Новосиль, охватывая Орел с севера и юга. Главный
удар намечался на левом крыле фронта западнее Новосиль смежными флангами 3-й и
63-й армий на участке в За несколько дней до
начала наступления Ставка отозвала в свое распоряжение генерал-полковника М. А.
Рейтера. В командование войсками Брянского фронта вступил генерал-полковник М.
М. Попов. Наступление войск 3-й и
63-й армий началось с разведки боем. А 12 июля после артиллерийской подготовки,
которая продолжалась 1 час 45 минут, первые эшелоны армий форсировали реку Зушу
и прорвали главную полосу обороны противника. В последующие два дня удалось
выйти к реке Олешне и расширить фронт прорыва до 14 июля в разгар
наступления я находился на КП генерала П. А. Белова под Волховом, когда
поступил приказ, предписывавший мне немедленно выехать в район Калуги и
вступить в командование 11-й армией. Эта армия была
сформирована в апреле — мае 1943 года под Тулой. В состав ее входило девять
стрелковых дивизий, артиллерийские, танковые и инженерные части. Своего предшественника
на посту командующего армией генерала Лопатина я не застал: его отозвали в
Москву. Познакомился с членом Военного совета генералом С. И. Панковым и
начальником штаба генералом Н. В. Корнеевым. К моему приезду
соединения находились на марше в районе Козельска, так как командующий Западным
фронтом решил ввести армию в бой в стыке между 50-й и 11-й гвардейской армиями.
Для этого нашим дивизиям предстояло пешим порядком совершить 160-километровый
марш. Время на марш и сосредоточение отводилось очень ограниченное. Посоветовавшись с
генералами Панковым и Корнеевым, я доложил командующему фронтом, что к
назначенному часу все дивизии в указанный район прибыть не смогут.
Следовательно, если придерживаться старого плана, то армия будет вводиться в
бой по частям. Кроме того, у нас ощущалась нехватка боеприпасов для стрелкового
оружия и артиллерии. Однако мне было
сказано, что задачу нужно решать даже в том случае, если придется ввести в бой
первоначально только одну дивизию. По мнению командования фронта, на участке
Лешево — Кцынь оборона противника была слабой. После этого мне не оставалось
ничего, кроме как поспешить с выездом туда. На рубеже Лешево — Кцынь
находились пока соединения одного из корпусов 11-й гвардейской армии, С
обстановкой меня ознакомил начальник штаба корпуса. Он удивился, когда узнал,
что командование фронта считает, будто оборона здесь слабая. — Мы две недели
топчемся на месте и никак не можем продвинуться вперед, — сказал он. —
Противник укрепился основательно, хорошо организовал систему огня, часть танков
использует в качестве неподвижных огневых точек. Не понимаю, почему вас
неправильно информировали. — Как у вас с
боеприпасами? — спросил я, — Сколько снарядов можете выделить, чтобы
поддерживать ввод в бой наших дивизий? — Со снарядами плохо. В
батареях меньше одного боекомплекта, а подвозить трудно. Дороги, сами видели,
размыты дождями. Все это было весьма
неутешительно. Вернувшись в штаб фронта, я подробно доложил обо всем и просил
дать пять — шесть дней для сосредоточения армии, организации наступления и для
подвоза боеприпасов, чтобы действовать наверняка. Однако командующий фронтом не
отменил своего ранее принятого решения. В ночь на 18 июля
только 135-я и 369-я стрелковые дивизии находились примерно в тридцати
километрах от фронта, остальные еще дальше. А уже 20 июля эти две дивизии были
введены в бой. Отсутствие тщательной
подготовки сразу же сказалось. Пехота была утомлена длительным маршем по
размытым дождями дорогам. Для рекогносцировки и уточнения вопросов
взаимодействия командиры имели слишком мало времени. Сведения о противнике были
скудными и неточными. Артиллерия и тылы отстали. Бой принял затяжной
характер. В первый день 135-я и
369-я дивизии форсировали реку Рессета, но, встретив упорное сопротивление,
остановились. Только на следующий день удалось овладеть деревней Моилово и
перерезать дорогу Моилово—Кцынь. За неделю боев войска
армии продвинулись всего на 12—15 километров. 28 июля ко мне на
наблюдательный пункт приехали командующий Западным фронтом и член Военного
совета. Ознакомившись с обстановкой, они остались недовольны результатами
наступления. — Почему так неудачно
действуют совершенно свежие дивизии? — спросил командующий. Я ответил, что еще
перед началом наступления докладывал о нецелесообразности столь поспешного
ввода войск в бой без предварительной подготовки. — Вот и напишите
объяснение в Ставку, — потребовал командующий. Я написал обо всем правдиво,
ничего не скрывая. Копию своего доклада послал в штаб Западного фронта. Через день, 30 июля,
решением Ставки 11-я армия была передана в подчинение командующего войсками
Брянского фронта. Генерал-полковник М. М.
Попов при первой же встрече спросил: — Иван Иванович,
скажите, в чем причина неудачи прорыва на кцыньском направлении? Ставка
поручила мне разобраться в этом. — Я уже докладывал
Ставке по требованию командующего Западным фронтом. Могу только повторить, что
не следовало вводить армию по частям, — ответил я и высказал соображение, что
сейчас, на мой взгляд, нужно использовать 11-ю армию на правом фланге фронта
для нанесения удара на Карачев, а в последующем на Брянск. — Сколько времени вам
требуется на подготовку к дальнейшему наступлению? — спросил Попов. — Не меньше восьми
суток. Генерал Попов, человек
опытный, с большим оперативно-тактическим кругозором, ответил не сразу. Он
прошелся по комнате, склонился над картой. Я терпеливо ждал
ответа. Наконец командующий выпрямился, опершись ладонями обеих рук на карту, и
сказал: — Хорошо. С вашими
доводами согласен. Но восемь суток — это слишком мало. Даю вам двенадцать. Мы постарались
использовать это время с наибольшей пользой. Была осуществлена некоторая
перегруппировка войск в связи с включением в состав армии соединений 46-го и
управления 25-го стрелковых корпусов. Командиры корпусов и дивизий производили
рекогносцировку, уточняли вопросы взаимодействия. Непрерывно велась разведка.
Подтянулись тылы, наладился подвоз боеприпасов. Главный удар было
решено наносить левофланговым 46-м корпусом в направлении на Карачев.
Одновременно планировался вспомогательный удар в центре при активной обороне на
правом фланге. Основное внимание
командование армии уделяло подготовке дивизий 46-го корпуса. В его полосе была
создана система наблюдательных пунктов, на которых постоянно дежурили офицеры
штабов. Это позволило точно определить передний край обороны противника, засечь
много важных целей. Саперы разведали и
улучшили дороги артиллерии и танкам. Для стрельбы прямой наводкой было выделено
по 10—11 орудий на километр фронта. К исходу 11 августа
подготовка к наступлению была завершена. Выполнение задачи
армией облегчалось тем, что 5 августа был освобожден Орел, а 7 августа началось
наступление войск Западного фронта в районе Спас-Деменска, ставящее под угрозу
основные силы группировки противника, которые действовали под Брянском. В тылу
врага, в знаменитых Брянских лесах, партизаны наносили удары по отходившим
колоннам врага. От каждой дивизии
первого эшелона 46-го и 25-го стрелковых корпусов было выделено по одному
батальону для ведения разведки боем. Она началась в два часа ночи 12 августа и
прошла удачно. Наши подразделения заняли несколько населенных пунктов и на
следующий день ворвались в районный центр Одрино, где находилось 8 пехотных рот
и до двадцати танков противника. Командир 46-го
стрелкового корпуса постарался развить наметившийся успех. Быстро продвигаясь
вперед, утром 15 августа 369-я и 238-я стрелковые дивизии во взаимодействии с
частями 11-й гвардейской армии штурмом овладели городом Карачев. Приказом
Верховного Главнокомандующего им было присвоено наименование «Карачевские». Наступление
продолжалось до 25 августа. Соединения армии продвинулись на Таким образом, переход
к широким наступательным действиям путем введения в бой первоначально отдельных
батальонов, чтобы сохранить основные силы для нанесения ударов в решающих
направлениях, в данном случае целиком себя оправдал. Политотдел армии
развернул большую работу среди населения освобожденных районов. В Карачев сразу
же после освобождения города были направлены агитмашина с киноустановкой и
группа политработников. В колхозах проводились митинги, беседы, доклады,
демонстрировались кинофильмы, выступали самодеятельные концертные бригады
дивизионных клубов и армейского Дома офицеров. Из армейских тылов мы
выделили более сотни лошадей для помощи колхозам в осенней пахоте. В деревни
нашим транспортом и частично с наших армейских складов завозилась соль... В боях за Карачев
отличилось много солдат, сержантов и офицеров. Читая и подписывая наградные
документы, я с удовлетворением отмечал, что мужество и отвага у них сочетались
с высоким боевым мастерством, разумной инициативой, сметкой и военной
хитростью. Командир взвода 791-го
полка 135-й стрелковой дивизии старший сержант Васильченко огнем своего
подразделения отвлек на себя внимание противника, помог батальону скрытно
сосредоточиться для атаки и без больших потерь овладеть крупным населенным
пунктом. | |
Просмотров: 1381 | |
Всего комментариев: 0 | |